Митрополит Вениамин (Федченков):

Чудеса Православия

Малинка

Живя по окончании академии в одном доме, я слышал следующий необыкновенный рассказ о чуде преподобного Серафима, нигде, однако не записанном (а может быть, и записано оно в рукописях, но не обнародовано, потому что слишком уж сказочным кажется оно маловерующему интеллигенту).

Мне же это чудо не только не кажется необычнее других, но по сравнению с преображением преподобного Серафима, описанным у самого очевидца Н. А. Мотовилова, всё остальное кажется уже очень простым, незначительным, естественным.

И даже можно сказать, что рассказ о малинке является как бы продолжением, распространением преображения "твари", проявившегося в просветлении, странном и славном изменении лица отца Серафима, то есть плоти его, а она - из той же "земли", что и малинка.

Рассказ приведу по памяти: я не один раз слышал его.

"Вы знаете, - говорила мне О.В.О. - нашу няню-старушку Александру. Характер у неё был не из лёгких; но она была глубоко верующим человеком. И особенно любила и почитала преподобного Серафима. Она родилась, когда он жив ещё был. А по смерти его по всей России особенно много рассказывалось о его жизни и чудесах. Теперь много позабыто... Няня любила, особенно по вечерам рассказывать моим детям про Саров и его угодника. И они с замиранием сердца и совершенною верою воспринимали всё, что она говорила им. Я же сидела и тоже слушала. Детям ничуть не казалось необыкновенным никакое чудо. Им даже не приходилось доказывать, что всё это правда. Конечно, правда! - чуяло чистое детское сердце. Да и как может быть неправда, когда Боженька всё может? А батюшка отец Серафим всё мог вымолить у Него. "Ну, няня, расскажи". "Дело было давно, - начинала не торопясь старуха с перерывами. - Приехал в Саровский монастырь новый архиерей. Много наслышан он был об угоднике Божием, но не верил сам рассказам о чудесах батюшки. А может, и люди зря чего наговорили ему? Добру-то мы не охотники верить, а уж поязычить друг на друга - хлебом нас не корми - страсть любим это".

Детям было непонятно слово "поязычить", но они боялись прервать рассказ няни и молчали. Да и няня не любила, чтобы её перебивали.

"...Встретили архиерея монахи со звоном, честь-честью, в храм провели, потом в архиерейские покои, значит. Ну, угостили его, как полагается. На другой день служба. Осмотрел всё архиерей и спрашивает: "А где же живёт отец Серафим?"

А батюшка тогда не в монастыре жил, а в пустыни своей. Подали архиерею лошадей. А была зима, снегу - то в саровских лесах - сугробы во какие!" И няня поднимает руку выше головы своей. "Дети же и сами не раз бывали в Сарове, я их любила возить туда. И монахи любили их, считали своими. А из имения нашего мы пожертвовали монастырю и лошадей, и коляску. Была особая наша тройка", - пояснила рассказчица.

Но мне самому, как и детям, хотелось слушать о чудесах, а не о тройках и монахах...

"Насилу проехал архиерей. Да и то последнюю дорожку и ему пешочком пришлось", - продолжала няня.

Детям уже становится трудно ждать, когда же, наконец, чудо-то будет? То о снеге, то об архиерее. Поскорее бы, поинтереснее. Но няня не любит, чтобы её прерывали.

"...Батюшку предупредили, что сам архиерей идёт к нему в гости. Угодничек Божий вышел навстречу без шапочки (клобука) и смиренно в ноги поклон архиерею положил. "Благослови,- говорит,- меня убогого и грешного, святой владыка! Благослови, батюшка! Он и архиерея-то всё звал: батюшка да батюшка.

Архиерей благословил и идёт вперёд в его пустыньку. Батюшка под ручку его поддерживает. Свита осталась ждать. Вошли, помолились, сели. Батюшка-то и говорит: "Гость у меня высокий, а вот угостить-то его у убогого Серафима и нечем"- обратился он опять к архиерею. А он, угодничек, прозрел душу-то его, что не возьмёт он благодать, какую Бог дал святым. Но и сказать прямо не хочет, обидит архиерея. А батюшка добрый был, за то и медведь-то его любил, что уж очень добрый был угодник. От его взгляда всякая злоба пропадала и в человеке, и в звере",- рассуждала няня.

Дети много раз слышали от неё рассказ о медведе, но сейчас они ждали о другом. А после, если не захочется ещё спать, попросят и о медведе рассказать опять. А няня, точно что-то думая про себя, молчала. Детям всё труднее становилось ждать. - "Ну, няня?!" - не вытерпит кто-либо из детей.

-...Ну, вот и ну, а ты не нукай, а слухай,- проворчала добродушно няня и продолжала, не спеша рассказ. "Архиерей-то, думая, что батюшка хочет его чайком угостить, и говорит:

- Да ты не беспокойся, я сыт. Да и не за этим я к тебе приехал и снег месил. Вот о тебе все разговоры идут разные.

- Какие же, батюшка, разговоры-то? - спрашивает угодник, будто не зная.

- Вот, говорят, ты чудеса творишь.

- Нет, батюшка, убогий Серафим чудеса творить не может. Чудеса творить лишь один Господь Вседержитель волен. Ну а Ему все возможно, Милостивцу. Он и мир-то весь распрекрасный из ничего сотворил, батюшка. Он и через ворона Илию кормил. Он и нам с тобою, батюшка, вот, гляди, благодать-то какую дал...

Архиерей взглянул в угол, куда указывал угодничек, а там большущий куст малины вырос, а на нем полно ягоды спелой.

Обомлел архиерей и сказать ничего не может. Зимой-то - малина, да на голом полу выросла! Как в сказке!

А батюшка Серафим взял блюдечко чайное да и рвет малинку. Нарвал и подносит гостю.

- Кушай, батюшка, кушай! Не смущайся. У Бога-то всего много! И через убогого Серафима по молитве его и по Своей милости неизреченной Он все может. Если веру-то будете иметь с горчичное зерно, то и горе скажете: "Двинься в море!" Она и передвинется. Только сомневаться не нужно, батюшка. Кушай, кушай!"

Архиерей все скушал, а потом вдруг и поклонился батюшке в ножки. А батюшка опередить его успел и говорит: - Нельзя тебе кланяться перед убогим Серафимом, ты - архиерей Божий. На тебе благодать великая! Благослови меня, грешного, да помолись!

Архиерей послушался и встал. Благословил батюшку и только два-три словечка сказал:

- Прости меня, старец Божий: согрешил я перед тобой! И молись обо мне, недостойном, и в этой жизни, и в будущей.

- Слушаю, батюшка, слушаю. Только ты до смерти моей никому ничего не говори, иначе болеть будешь...

Глядит архиерей, а куста-то уже нет, а на блюдечке от малинки сок кое-где остался - значит, не привидение это было. Да и пальчики у него испачканы малинкой.

Вышел архиерей. Свита-то его дожидается. И чего это, думают, он так долго говорил с батюшкой Серафимом? А он, без шапочки, опять под ручку его ведет до самых саночек. Подсадил и еще раз в снег поклонился.

А архиерей, как только отъехал, говорит своим: "Великий угодник Божий. Правду про него говорили, что чудеса может творить". Но ничего про малинку им не сказал. Только всю дорогу молчал да крестился, а нет-нет и опять скажет: "Великий, великий угодник!"

А когда скончался батюшка, он и рассказал всем про малинку."

Дети, с широко раскрытыми глазами, молча переживали Божье чудо...

Преподобный Серафим и Франциск Ассизский

Событие, о котором рассказывается ниже, было устно сообщено нам в 1931 году господином К., а потом и записано им. Этим письмом мы и пользуемся здесь.

Известно, что сам прп.Серафим из опыта знал, не раз говорил, что в Православной Церкви непорочно хранится вся полнота христианства. И что всего поразительнее и убедительнее, это его собственная высота и полнота благодати, которая в нем обитала в такой "силе", как в немногих даже древних святых. Достаточно вспомнить одну лишь беседу Н.А.Мотовилова с преподобным, во время которой он чудесно преобразился, подобно Господу на Фаворе, чтобы без малейшего сомнения утверждать, что Православие и доселе действительно непорочно, живо, полно, совершенно. Но приведем и собственные его слова: "У нас вера православная, не имеющая никакого порока"… "Прошу и молю вас, - говорил он в другой раз нескольким старообрядцам, - ходите в Церковь грекороссийскую: ОНА ВО ВСЕЙ СЛАВЕ И СИЛЕ БОЖЬЕЙ. Она управляется Духом Святым".

Но о том же свидетельствует и голос со стороны иного исповедания. Вот как это было. "Переслал мне, пишет господин К., один мой знакомый, письмо на французском языке, в котором одна эльзасска просит его прислать ей что-нибудь о Русской Православной Церкви; молитвенник или еще что-либо. В ответ что-то послали ей, и этим дело временно кончилось.

В 1927 году я был в этом месте и стремился познакомиться с ней, но ее не было тогда из-за летнего времени. И я познакомился лишь с ее свекровью, старушкою большого христианского милосердия и чистоты сердечной. Она рассказала следующее. Их семья протестантского вероисповедания. В этой области Эльзаса села смешанного вероисповедания: римо-католики, а наполовину - протестанты. Храм же у них общий, и в нем они совершают свои богослужения по очереди. В глубине алтарь римский, со статуями и со всем надлежащим. А когда служат протестанты, то они задергивают католический алтарь занавесом и выкатывают свой стол на середину и молятся. В то время в Эльзасе, протестантском мире, было даже движение в пользу почитания святых. Это произошло после книги известного Саббатье о св.Франциске Ассизском. Будучи протестантом, он пленился образом жизни этого праведника, посетив Ассизы. Семья моих знакомых тоже была под впечатлением этой книги. Продолжая оставаться в протестантстве, они чувствовали однако неудовлетворенность им и, в частности, стремились к почитанию святых и к таинствам. Когда пастор обручал их, то они просили его не задергивать католического алтаря, чтобы хоть видеть статуи святых. Но мысль их искала истинной Церкви.

И вот однажды молодая жена, будучи больной, сидела в саду и читала жизнь Франциска Ассизского. Сад был весь в цветах. Тишина деревенская… Читая книгу, она каким-то тонким сном забылась. "Сама не знаю, как это было", - рассказывала она после мне. И вот к ней идет сам Франциск, а с ним сгорбленный весь сияющий старичок, "как патриарх", сказала она, отмечая этим его старость и вообще благолепие. Он был весь в белом. Она испугалась. А Франциск подходит с ним совсем близко к ней и говорит: "Дочь моя! Ты ищешь истинную Церковь - она там, где он. Она все поддерживает, а ни от кого не просит поддержки". Белый же старичок молчал и лишь одобрительно улыбался на слова Франциска. Видение кончилось. Она как бы очнулась. А мысль подсказала ей почему-то: "Это связано с Русскою Церковью". И мир сошел в душу ее. После этого видения и было написано письмо, упоминаемое вначале.

Через два месяца я снова был у них, и на этот раз от самой эльзаски узнал еще и следующее. Они приняли к себе русского работника. Посетив его помещение и желая узнать, хорошо ли он устроился, она увидела у него иконочку и узнала в ней того старца, которого она видела в легком сне. В удивлении и страхе она спросила: "Кто он, этот старичок?" "Преподобный Серафим, наш православный святой", - ответил ей работник. Тут она поняла смысл слов св.Франциска, что истина - в Православной Церкви.